Анатолий Шалин - Бунт марионеток [Сборник]
Агерьян потупился, помолчал с минуту и, подняв глаза, куда-то к потолку устремив свой взгляд, медленно пробормотал:
— Да, конечно, это будет страшно… Я тоже размышлял об этом… И не один я… Но мы беспомощны… Да, пожалуй, морские свинки… Эксперименты… Каждую ночь я молю этого неизвестного, как вы изволили выразиться, экспериментатора, чтобы он не оставил нас своими милостями и поддержал…
«Тьфу на тебя… И это светило медицины… Физиолог… Так и возникают новые религии, культы… легенды о сверхчеловеках… Да, за эту свою клинику, за свой садик с розочками, за свое уютное местечко под адрианским солнышком доктор Агерьян будет биться с любыми еретиками… С ним ясно…» — подумал Юрий и, чтобы хоть что-то сказать, добавил:
— Веселая у вас тут жизнь на Адрии намечается…
— Люди живут и в худших условиях. У нас-то просто тепличные условия для исследований созданы. Мой вам совет, выбросьте из головы все те проблемы, о которых мы сегодня беседовали, и занимайтесь вашей непосредственной работой. Поверьте, так будет лучше. О чем вам беспокоиться? Все у вас, Юрий Алексеевич, пойдет по расписанию. Все будет складываться самым наилучшим образом. Гостиница, работа, увеселительные мероприятия… Уверяю, скучать у нас некогда… Так-то вот. Кстати, сеанс окончен, — сказал Агерьян, поднимаясь из кресла. — Можете встать.
И только теперь Юрий обнаружил, что уже давно совершенно свободно сидит на белом шаре перед доктором.
Юрий встал и слегка размял руки, сделал несколько приседаний. Все было вроде бы в порядке, он чувствовал себя здоровым, сильным и уверенным, и был готов к борьбе со всеми известными и таинственными опасностями планеты.
— Лечение проведено великолепно, — жизнерадостно заметил Агерьян, — вы даже свой костюм не помяли. Как ни крутите, техника изумительная. Решает, практически, все проблемы медицины. Да, но мы заболтались. Идемте, я покажу вам теперь свои розы.
И радушный доктор провел Юрия через тройную систему дверей и электронных замков в сад, где они самым подробнейшим образом стали рассматривать коллекцию розовых кустов.
Долго бродили среди грядок и роз. Юрий безропотно выслушивал длинные объяснения доктора, сетования на трудности разведения земных цветов в адрианских условиях, многочисленные истории о цветоводах. Голова Юрия понемногу дурела от латинских названий. Не желая обижать болтливого доктора, Юрий терпел и временами даже вставлял восхищенные возгласы в речи Агерьяна, что-нибудь вроде:
— Да, вы правы, окраска божественная… О! Чудесный аромат! Ух! Какое великолепие! Изумительно, изумительно!..
Впрочем, осмотр сада и цветы в самом деле доставляли ему удовольствие, отвлекали от тревожных мыслей о Фокине, о всякой чертовщине. Кроме того, Юрий надеялся, что из разговорчивого доктора ему удастся вытянуть еще что-нибудь о сотрудниках Института, об обстановке в коллективе, о происходящем на планете.
— Скажите, Август Никодимович, — спросил он доктора, когда они переходили с одного участка сада к другому. — А как реагируют на сложившееся положение люди в Институте?
На мгновение Агерьян смутился:
— Чувствую, вы не успокоились. Проблема вас зацепила… М-да… Вопрос интересный и по адресу. Да, как психологу, мне в первую очередь нужно знать об этом… Начну с себя, результаты происходящего меня радуют. Великолепный город, идеальный, скажем, почти идеальный город. Эта поликлиника! Изобилие самой совершенной техники. Решение всех медицинских проблем. Неограниченные возможности для дальнейших исследований. Нет, мне трудно жаловаться…
— А другие?
— Другие… Спектр человеческих чувств и характеров настолько широк, что даже по отношению к самому заурядному и прозаическому явлению проявляются по крайней мере несколько десятков взаимоисключающих точек зрения. Чего же ожидать, если явление достаточно сложно и потрясает все основы общества? Естественно, люди спорят до хрипоты. Одни принимают полностью и с восторгом, другие отрицают, требуют разрушений, третьи ищут какие-то оптимальные, по их мнению, варианты, четвертые… Впрочем, я думаю, говорить определенно об отношении сотрудников Института к происходящему пока рановато. Люди еще не совсем пришли в себя, еще не освоились со стремительным развитием событий, явлений, участниками которых их сделала судьба.
— Вы хотите сказать…
— Да. Каждое значительное событие в жизни общества в определенной мере травмирует психику его членов. А если события идут потоком и им нет объяснения… Сами понимаете. Я полагаю, большинство сотрудников Института в глубоком шоке. Кое-кто совсем запутался. Кто-то пытается, как, например, вы, понять, разобраться, докопаться до сути явлений. Однако поиски истины всегда достаточно трудны, поэтому некоторые принимают все как есть, не ломая головы над проблемами, сложность которых их отпугивает.
— А что же будет дальше?
Агерьян беспомощно развел руками:
— Я — не провидец. Как-нибудь утрясется, успокоится. Подумаешь, планета, где сбываются некоторые, отдельно взятые, мечты. Люди еще и не такое испытывали.
— Может быть, вы и правы, — согласился Юрий, с тоской осматривая зеленое великолепие сада. Он уже понял, что из доктора больше ничего существенного вытянуть не удастся.
«Хитрец, рассуждал больше часа и не сказал ничего определенного, только то, что я и без него наверняка узнаю от других сотрудников… Совсем как Василий, который либо говорил загадками, либо молчал. Вообще, выходит, что вокруг создается атмосфера недомолвок, заговор молчания… Ну да ладно, посмотрим…»
От этих мыслей Юрия отвлекло вдруг какое-то подозрительное движение среди зарослей роз у каменной стены поликлиники. На мгновение его прошиб холодный пот, Юрию показалось, что он узнал вчерашнего длиннолапого зверя со станции заброшенного космодрома.
— Доктор, — быстро спросил Юрий, — в саду у вас есть какие-нибудь звери?
— Звери? — переспросил Агерьян. — Какие еще звери? Что с вами, Юрий Алексеевич?
— Я интересуюсь, — жалко улыбнулся Юрий, — здесь есть какие-нибудь зверюшки?
— На Адрии полно зверюшек, многие из них очень опасны, но уверяю вас, Юрий Алексеевич, в городе, и тем более здесь, в саду поликлиники, никаких зверей быть не может!
— Извините, видимо, мне почудилось.
— Что вам почудилось?
— Показалось, что кто-то прошмыгнул вдоль стены от той двери, через которую вы вводили меня в лечебный зал.
— Это невозможно! — воскликнул Агерьян. — Я сюда не пускаю даже роботов. Вокруг сада и всего оздоровительного комплекса установлена строжайшая система контроля и защиты. Ваши страхи, Юрий Алексеевич, совершенно беспочвенны, впрочем, чтобы развеять их окончательно, давайте осмотрим то место, где вы заметили этого вашего зверя.
— Давайте посмотрим, — согласился Юрий.
«Видимо, моя психика и в самом деле малость травмирована, раз мне всякая ерунда чудится…»
По одной из аллей парка они вернулись к стене, и Юрий, указав на пышные заросли роз, сказал:
— Кажется, это было там.
Агерьян проследил за направлением руки своего пациента и вдруг переменился в лице.
— Что такое? — воскликнул он, в два прыжка подбегая к кустам и опускаясь на землю рядом с поломанными ветками цветов. — Мои черенки… Стадо слонов не могло бы причинить им большего вреда…
Гневный взгляд доктора метнулся вдоль стены, и вдруг его лицо застыло и глаза чуть не выскочили из орбит.
Юрий оглянулся по сторонам и не заметил ничего подозрительного.
— Дверь… Дверь… — сдавленно прошептал Агерьян и пошатываясь направился к окошечку с электронным сторожем.
Впрочем, никакой надобности в окошечке у них не появилось, массивная металлическая дверь была приоткрыта.
Вслед за доктором Юрий зашел в первую шлюзовую камеру. Дверь во вторую камеру тоже была открыта, так же, впрочем, как и третья дверь.
Запыхавшийся Агерьян вбежал в лечебный зал, и они долго и придирчиво осматривали белый шар, оборудование и все закоулки лабораторных помещений.
— Кажется, ничего не сломано, — сказал доктор, когда осмотр был завершен. — Не понимаю, что же это было? И как оно открыло двери? Мистика…
— Да. Мистики у вас тут хватает. Скажите, Август Никодимович, на планете, кроме людей, нет других разумных существ, каких-нибудь обезьяноподобных дикарей?
— Ах, оставьте, Юрий Алексеевич, ваши домыслы! — умоляюще произнес Агерьян. — Какие еще дикари? Я здесь уже семь лет — и ни о чем подобном не слыхивал. Нет, это не дикари… Знаете, я думаю, вам пора идти в Институт. Вас там давно уже ждут. Мне бы тоже надо заняться моим делом.
Юрий молча пожал протянутую для прощания руку и внимательно посмотрел в глаза доктора, но лучше бы ему этого не делать.
Глаза у Агерьяна были большие, черные. Где-то в их глубине прятался страх, самый элементарный страх, даже больше, чем просто страх, а какой-то дикий животный ужас… И этого ужаса в глазах взрослого, вполне интеллигентного человека Юрий уж никак не мог понять…
